Последний полет «Жар-птицы» - Страница 53

К оглавлению

Огородник будто что-то вспомнил, спохватился и отложил в сторону листы бумаги.

— А давайте сначала просто побеседуем. Может, и протокола не понадобиться.

Руденко посмотрел в глаза полковнику.

— Протокол? Значит, все-таки арестован? За что?

Огородник поморщился.

— Оставьте. Просто у нашего ведомства появилось к вам несколько вопросов относительно вашего…

Огородник попробовал подобрать нужное слово.

— Изобретения. Как вы его называете? «Жар-птица». Так кажется?

Руденко удивленно поднял брови.

— Ах, вот как? Уже в курсе?

Огородник, довольный эффектом, который произвели его слова, откинулся на спинку стула.

— Да, извините, пришлось покопаться в ваших бумагах.

Огородник развел руками.

— Ну, скажу вам, если честно, вы меня удивили. Столько лет под моим носом реализовывать такой масштабный проект, а я ни ухом ни рылом. Но, как говорится, все тайное рано или поздно все равно становится явным. И в вашем случае лучше бы это было раньше! Уверяю вас.

Анатолий Евгеньевич сидел с каменным лицом и неотрывно следил за рассказом Огородника. На его лице набухла и стала дергаться только одна маленькая венка возле левого глаза. Руденко отвернулся в сторону, несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и снова посмотрел на Огородника.

— Можете конкретно сказать, что вас интересует? Мы занимались частными разработками за свои средства. И вообще на каком основании вы рылись в наших бумагах?

— Почему сразу рылись? Это была вполне законная выемка документов. С санкции прокурора. Вот, ознакомьтесь.

Огородник достал из ящика стола бумагу и протянул ее Руденко. Но Руденко не стал ее читать. Он не сомневался, что там все правильно оформлено.

— Верю, верю. Так что же конкретно вас интересует?

— Всего несколько пунктов. Ну, во-первых, нас интересует источник происхождения ваших средств. Законность использования государственных объектов. А также мне хотелось бы узнать, какую роль в ваших разработках играет некто Аль Фаради, подданный Сирии. Если не ошибаюсь, двоюродный дядя вашего Рината Регулаева?

Услышав слова Огородника, Руденко снова глубоко вздохнул, но сейчас это был, скорее всего, вздох облегчения. Так всегда бывает, когда слова, которые ты долго-долго ждешь наконец выходят наружу.

— Так вот вы о чем? — Руденко на какое-то время задумался. — Понимаю ваш интерес. Он вполне законный. Что я могу сказать по этому поводу?

Руденко почесал подбородок, покрытый трехдневной щетиной.

— Ну, скажу сразу, Аль Фаради тут ни при чем. Он занимался поставками какой-то продукции для наших магазинов и не имел никакого отношения к разработкам самолета. Все остальное тоже вполне легко объяснимо. Но для этого мне нужны будут, конечно, мои бумаги. Просто так на словах я вам, конечно, вряд ли что объясню.

Огородник внимательно выслушал профессора.

— В этом я не сомневаюсь.

Огородник полез в стол и достал оттуда какие-то бланки.

— Сколько вам нужно времени, чтобы подготовиться к ответу?

— Дня три-четыре. Может, больше. Я же не знаю, какие вы бумаги у меня изъяли.

— Ну, это понятно, что не знаете. — Огородник подвинул в Руденко бумагу. — Подпишите пока вот здесь.

— Что это?

— Подписка о невыезде и о неразглашении тайны следствия.

Руденко снова коснулся своего подбородка.

— Что? Вы меня отпускаете?

— Конечно.

Огородник и Руденко встретились глазами, и Огородник добавил:

— Сейчас же не тридцать седьмой год.

— Вот именно.

Руденко размашисто расписался.

— Вот!

Брезгливо отодвинув от себя бланк документа, спросил: «Я могу идти?»

Огородник взял бумагу и убрал ее в стол.

— В принципе, да.

Руденко взялся за край стола, чтобы помочь себе подняться. И именно в этот момент Михаил Григорьевич, как бы между прочим, спросил:

— Подождите секунду! То есть вы убеждены, что не посвящали Аль Фаради в детали вашего проекта?

Руденко уже встал.

— Абсолютно.

— А кто-то из ваших конструкторов?

— Ну, может быть, Ринат Регулаев, по-родственному. Я не знаю. Но какое это имеет значение? Аль Фаради — торговец фруктами, финиками, если мне память не изменяет.

Огородник тяжело вздохнул и покачал головой:

— В том то вся и беда, если бы вы изначально сотрудничали с нами, то мы бы вас сразу предупредили, что по нашим сведениям Аль Фаради — штатный офицер, сотрудник сирийской разведки. Ну, на кого он еще работает…

Огородник развел руками.

— Целый список. Включая «Аль Каиду».

— Не может быть.

Руденко почувствовал тупую боль в груди. Огородник выразительно кивнул головой и тяжело вздохнул. И это телодвижение означало только одно. «Уж мне-то можете поверить!»

Поддаваясь силе земного притяжения, Анатолий Евгеньевич снова опустился на стул и схватился рукой за сердце. Огородник увидел, как кровь отхлынула от лица Анатолия Евгеньевича.

— Что с вами? Вам плохо?

— Простите, что-то сердце закололо.

Огородник посмотрел на дверь и крикнул:

— Принесите воды.

Почти сразу дверь открыли, и в комнату вошел молодой лейтенант со стаканом простой воды. Руденко жадно схватил стакан и сделал несколько глотков. Но тупая боль в левой части груди не утихла. Он с силой сдавил губы, но все равно не выдержал. Застонал.

Перед его глазами встал Аль Фаради. Милый улыбающийся мужчина. Всегда приятно пахнущий дорогим парфюмом. Всегда с большой корзиной фруктов: персиками, финиками, апельсинами. Разговаривающий только о них. И ни о чем больше. Руденко вспомнил, что Ринат всегда называл сотрудничество с ним очень выгодным для их бизнеса. Действительно, он так вовремя появился на их горизонте. В тот момент как всегда не хватало денег. И вдруг! Аль Фаради предложил им поставлять фрукты по необычайно низким ценам. И хотя доля их прибыли в общем объеме оборотов была ничтожна, тем не менее, при определенных обстоятельствах всегда можно будет повернуть дело так, что окажется, будто проект «Жар-птица» финансировался на иностранные капиталы. Да еще с незаконным использованием государственных объектов.